alexz105 - Telum dat ius ...[оружие дает право]
Его друг поднял опухшее от слез лицо и с надеждой уставился на Гарри. Это хорошо, что он не совсем раскис.
— Быстро! Бери флакон. Только пока не открывай!
Гарри встал и протянул руку с палочкой над девушкой. Все что можно, надо было делать невербально. Сейчас он судорожно пытался сосредоточиться и собирал всю свою энергию в один сгусток. Плавный пас палочкой, и тело Луны всплыло над скорбным ложем. Рон смотрел на друга широко открытыми глазами и ждал сигнала. Медленно и аккуратно, палочка переместилась вдоль тела к голове, и девушка приняла вертикальное положение.
«Лишь бы не перепутать!» — ужас на мгновение охватил Поттера. Ему показалось, что он забыл слова ритуала, но он подавил в себе панику и, напряженно сжимая палочку свободной рукой, сделал Рону знак открыть флакон. Тот повиновался. Руки у него дрожали, но он открыл флакон и поднес его к сомкнутым губам девушки. И в этот момент легкая накидка соскользнула с Луны, и она осталась полностью обнаженной. От неожиданности палочка дрогнула в руке Гарри и он чуть не упустил ее, но справился, в душе обложив себя последними словами. Рон весь закоченел, в его глазах виднелась дикая смесь из надежды пополам с ужасом. Флакон уже открыт! Открыт! Открыт!!!
Собрав все магические силы, Поттер произнес древнюю формулу, которую Марчбэнкс, понимая, что учить ее уже некогда, просто влила ему в мозг.
Губы Луны шевельнулись и чуть–чуть приоткрылись. Рубиновый дым потек из флакона в рот девушки, исчезая за белой полоской зубов. Теперь держать! Гарри взглядом пригвоздил Рона к полу. Рука парня, держащая флакон начала синеть, а затем багроветь прямо на глазах. Он перехватил ее другой и ту немедленно постигла та же участь. Держать! Рубиновый дым все гуще. Он уже напоминал сплошной поток жидкости, вливающийся в едва приоткрытый рот. Вязкий и медлительный, как венозная кровь! Тяжесть в руке Гарри медленно спадала. Магическое усилие, поддерживающее девушку, становилось все меньше и меньше. Поток медленно редел, потом превратился в дымок и иссяк. Рон продолжал держать флакон, но глаза его были прикованы к лицу девушки, которое уже медленно розовело. Дрогнули веки. По телу пробежала легкая судорога — как след энергии жизни, вновь вступающей в свои права. Девушка уже опустилась ногами на пол. И палочка Гарри поддерживала ее лишь чуть–чуть. Она стоит почти сама! Наконец, первый полный вздох разорвал паутину смерти, чуть не погубившую юную жизнь.
Поттер отдернул палочку. Ладонь его горела, как от ожога. Забренчал и покатился под ногами пустой серебряный флакон. Рон Уизли, заключив девушку в объятья, с выражением счастья смотрел на ее трепещущие веки.
Глава 42
Когда Гарри добрался до своего кабинета, его откровенно шатало. Он сел в свое кресло и с довольным стоном вытянул ноги. Уже не в первый раз юный маг с удивлением замечал, что после левитации они начинают болеть. Возможно, отсутствие опоры в полете заставляет невольно напрягаться, что, в конечном счете, закрепощает мышцы и вызывает ощущение усталости.
— Набегался? — прошуршала на столе Чичита.
— Ага, — согласился Гарри. Разговаривать ему не хотелось, но и оставлять без ответа вопрос своей маленькой помощницы он не хотел.
— Ложись спать, — миролюбиво предложила книжка.
Парень отрицательно покачал головой.
— Нет. Слишком много мыслей в голове. Надо кое–что обдумать.
— Директорствуешь?
— Больше воюю…
— М–м–м… Это интересно. Расскажешь?
Юный маг с удивлением уставился на Чи–чи.
— Зачем? Впрочем, если хочешь — слушай…
И он рассказал ей, как они с Роном спасали Луну Лавгуд. Потом он поведал, как они посетили Николаса Фламеля. Тут Чичита разочек перебила его, добавив слово «сэр». Потом Гарри увлекся и начал чесать все подряд. Он перескакивал с пятое на десятое. То рассказывал, как они с Флитвиком нашли Луну и Снейпа в доме с оборотнями, то принимался вспоминать о том, как их пытался предать Ксенофилиус. Подробно описывал свои налеты на редакцию «Пророка» и министерство, а потом вдруг почти шепотом рассказывал, как он сжег дом Дурслей и спустя полчаса уронил Кребба и Гойла с крыши.
Чичита была благодарным слушателем. Она вставляла уместные замечания, охала, ахала и даже вскрикивала в особенно напряженных местах. Когда же Поттер перешел к повествованию о беседе с портретами в Хогвартсе и странном нападении феникса на них с Гермионой и посланца Воландеморта, Чи–чи сначала несколько раз фыркнула веером страниц, а потом завизжала злобным фальцетом:
— Мерзкий поганый выродок и подонок!!!
Гарри опешил от неожиданности и замолчал. Книжка сконфуженно притихла. Впрочем, тихо бормотать какие–то невнятные проклятия она продолжила.
— Чичита! — строго поинтересовался юный директор Хогвартса. — Сдается мне, что подобные выражения в твой официальный лексикон не входят.
— Я не словарь дипломатических оборотов, — сухо отрезала та в ответ, — но ты прав, я проявила несдержанность в отношении, хоть и бывшего, но все же директора школы.
— Погоди, — поперхнулся Гарри, — а причем здесь…
Он оборвал фразу и задумался, опустив голову. Чи–чи хранила гробовое молчание. Прошло минут пять. Поттер выпрямил спину и откинулся в кресле со странной усмешкой на губах.
— А ведь ты права — это Дамблдор. Больше некому. И незачем, — добавил он, помолчав, — это мог быть только наш бессмертный директор.
— Бессмертных не бывает, — отозвалась шпаргалка.
— А Фламель? — возразил Поттер.
— Это долгожительство. Оно определяется благоприятными внешними условиями. Например, эликсиром Жизни. Но оно может прерваться, если эти условия становятся неблагоприятными. Дамблдор может быть долгожителем, но не может быть бессмертным, так как он не в силах полностью защититься от неблагоприятных внешних условий.
Гарри усмехнулся:
— Что же это за неблагоприятное внешнее условие, которое может ему помешать?
— Авада кедавра!!! — кровожадно рявкнула книжонка, и усмешка сползла с лица юного мага.
— Вот ты о чем? Я не умею пользоваться этим заклинанием.
Чичита нерешительно погоняла страницы взад–вперед и, словно решившись, произнесла:
— В основе применения всех Непростительных заклятий лежит единственный принцип всех магических заклинаний. Желание.
Поттер медленно обдумывал услышанное. Очень похоже на правду, между прочим. Беллатрикс говорила о желании причинять боль. Лже — Грюм говорил о желании подчинять. Значит, остается желание убить. Желание лишить жизни, прекратить дни, остановить сердце врага, стереть с лица земли… убить… Как все просто. Убийцы желают смерти своим жертвам, и заклятие с легкостью подчиняется им. Нормальные люди не желают смерти своим врагам. Они испытывают ярость, злость, гнев, но это все не то… нет главного компонента заклинания — желания лишить жизни. И все! Недаром, Лже — Грюм был так уверен, что если все студенты хором произнесут «Авада кедавра», то его даже насморк не прохватит. Он знал, что говорил. И это знание не тайное, хотя его и берегут от детей. Просто, чтобы избежать несчастных случаев. Дети, ведь, плохо контролируют свои эмоции, так что могут быть несчастные случаи…
«Кендра», — всплыло в его памяти. Несчастье с матерью Дамблдора. И связано оно было с неконтролируемой магией Арианы. Но пардон, а что ж это за магия такая? Без палочки? Убить одним желанием? Или палочка все–таки была? Чья? Кендры? Альбуса? Кривой дементор!
Гарри чувствовал, что разгадка где–то рядом. Совсем близко. Но не хватает какого–то важного звена. Меж тем, юный маг с удивлением обнаружил, что остальные до сих пор неясные моменты уложились в его памяти в целостную картину, обросли подробностями. Память вытащила из самых разных щёлок факты и фактики, которые легли в строку и сделали картину происходящего объемной, понятной и убедительной.
— А знаешь, Чи–чи, — с удивлением произнес Поттер, — а я, кажется, многое понял.
— Ума палата — дороже злата! — иронично отозвалась вредная книжонка.
Юный директор с подозрением воззрился на свою шпаргалку.
— Постой… это же девиз Райвенкло. Ты что… ты имеешь отношение к этому факультету?
— Глупый мой язык! Зарекалась же… Поттер, только ты никому, понял?
— Та–а–ак.
— Что «та–а–ак»? Я тебе, так и быть, расскажу, но ты даже старухе Марчбэнкс ничего не говори, а то она меня расспросами замучает. Я — репликация Ровены Райвенкло.
Поттер захлопал глазами.
— Понимаешь, в молодые годы я… она скопировала себя. Просто так — из озорства. Я… она уже тогда была очень одаренной и сильной волшебницей. Хотелось пошутить. Ну, знаешь, как это делается в молодости — тяп–ляп и готово. Побыстрее, да посмешнее. Мы неплохо ладили, но потом она выросла, занялась взрослыми делами, а я осталась такой, какой и была. Репликации, знаешь ли, не растут и не взрослеют. Она забросила меня, как наскучившую игрушку, и много лет не вспоминала, но потом как–то раз потребовался референт–наставник для молодых магов и попала я в переплет.
